«Им надо было нас уничтожить морально». Как Новоасбест утопает в зловонных стоках

Двухэтажный кирпичный дом с ржавыми ступенями и зеленым светящимся крестом — вот то место, приехали. Пасмурная погода, кругом трава выше колена, лесной воздух вперемешку с чем-то не очень приятным. По сторонам невысокие ели, насекомые и пара машин, припаркованных с левой стороны у обочины. Встретились возле аптеки, где вывеска, за поворотом направо, сразу после заправки. Елену (имя изменено) узнала сразу, так как звонила на мобильный, и только у этой женщины зазвонил телефон. Ей на вид лет 45, опрятно одета, в платье телесного цвета и тренч в тон, синяя сумка — все со вкусом. Ее ненавязчивый парфюм на фоне лесной местности не выбивался, как что-то навязчивое и инородное. Женщина улыбнулась, сказала, что не узнала, хотя не виделись ни разу.

С самого начала разговора она попросила скрыть инициалы, уточнив, что не хочет больше впутываться во все это, и так тяжко вспоминать. Но она, не смотря на немногословность, общалась со мной как со старым добрым другом. Ей нужно рассказать правду, выговориться и, возможно, отпустить ситуацию, которая тяжелым грузом висит на всей ее семье. По дороге до того самого зловонного места бывший сотрудник очистных сооружений рассказала подробности, как долгие годы они бились с руководителем над реконструкцией. Чтобы Новоасбест не затопило фекальными стоками.

Сам принцип очистки эффективный, но технологическое решение даже по тем временам было отсталое. Эта перестройка все смазала. Лаборатория всегда проходила аттестацию, всегда! И мы в 15 году ее прошли, но нам бумагу за это не дали, потому что надо было заплатить 60 тысяч. 20 тысяч нам кинули и все. Это сколько нужно времени чтобы подготовиться к аттестации… Слесарь ушел, деньги -то не платили. Лаборант был очень квалифицированный. Анализы нашей воды совпадали с Екатеринбургом буквально от и до. Начальник — инженер-химик по образованию, очень требовательный человек. Она просила переделывать, если что-то не так, да и сотрудники это знали и уже не спрашивая делали всегда как надо,рассказала TagilCity.ru бывший сотрудник.

Пройдя через трассу вдоль лесной тропинки и деревянных домиков Елена начала вспоминать какая дружная у них была команда: все друг друга знали, помогали, при каждом случае можно было обратиться за помощью, никто не подставлял. Как большая семья. Я заметила, что глаза наполняются слезами. Спросила: «Вы плачете?». Она схватила платок, красивый, отглаженный. Не как сейчас — одноразовый. Вытерла слезу. «Не плачу, так, вспомнила, за себя обидно…» Я перевожу тему. Быстро. Первое, что приходит на ум — «Как тогда работали?»

Ругали за каждый косяк! Девочки обижались, но мы понимали, что только так можно добиться качественного результата — все это видели, переделывали до той поры, пока не станет все как нужно. Другие были люди, советской закалки. Как одна лаборант сказала — «Мы в руку флаг и вперед!». Мы с каким старым оборудованием и то долго продержались. Это все равно, что на самолете лететь или на телеге ехать. Понимаете, разница? Мы были единственными очистными, где была качественная чистка по всему пригороду. Единственные! Даже в Горноуральске новые построили, там вода не такая. Потом они уже не стали удивляться, а то поначалу спрашивали, мол где взяли такую воду? Нигде такого нет. И все это порушилось. Это дело всей жизни…рассуждает Елена.

Она вздыхает, добавляя: «Много требовали, а мы тогда еще молодые были». Неловкое молчание, я продолжаю слушать, а в голове проносится вся ее жизнь, словно на быстрой перемотке. Больно смотреть на человека, потерявшего словно свое детище. Грустные усталые глаза, непринятие факты о неразрешенности ситуации, которую владельцы-перекупщики пустили на самотек. Елена рассказывает, как в 2017-м сидела на таблетках, еле справилась, все время доходило до трясучки, муж и дочь уговаривали бросить все и забыть, но она не могла вот так предать коллег и целую команду — они же вторая семья. Она продолжала спасать очистные сооружения.

Какой кровью нам удалось заменить трубы на современные. Это было нечто! Мы выработали куб. Это же надо было все залить, освободить, выровнять. Справились за смену. Хорошо, что были знакомые — помогли. В коллективе одни женщины и два слесаря, которые загружали цемент в бетономешалку. Деньги были выделены, но никто их не дал. Все сами, за идею. Нам кинули как собакам без всяких документов, отсчитали, а якобы делала все другая организация. Наши женщины со спинами маялись. Нагребали цемент, щебенку. Хорошо еще кран дали. Копеечку потом кинули, поделили всем. Сметы никто не дал, вспоминает она.

Проходя мимо школы и администрации столкнулись с парой знакомых, Елена помахала рукой и любезно поздоровалась — все ее здесь знают. Идем дальше. Частные дома и деревянные заборы, одежда, развешанная прямо на улице, пахнет свежими простынями, вдалеке ездят ребята на велосипедах. Поселок словно изживает себя. Старые заборы не реконструируют, до очистных сооружений уже давно никому нет дела.

Надо было менять в отстойниках циркуляционную систему, чтобы ил копился и не выходил. Надо вообще по-другому все делать, полностью реконструировать, но нам отвечали — «Денег нет, денег нет». Ямы под 9 метров, которые надо откачивать, а откачивать нечем. Это перед самым 2015-2016-м годом было. Само по себе-то водоотведение идет, а очистки как таковой нет. Там начисляются копейки — 12 рублей. Очистные энергозатратные были из-за того, что у нас стоял компрессор, чтоб воздух поступал в это, извините, г…о, и тогда аэробные микробы начинают развиваться и все чистить. Где-то в течение двух часов все очищается. Но надо циркуляция ила чтобы была. Столько лет, я не могу, меня трясти начинает. Вроде начинаю успокаиваться, а потом опять. Уже упростили все сооружение, лишь бы дали хоть какие-то деньги,вспоминает она.

Двигаясь в сторону леса Елена продолжает свое повествование, говорит, что в 2016 году предприятие передали Глазковой. Тогда часть лаборантов уволилась. Родственники умоляли бросить тоже. Оставшаяся команда продолжала работать наизнос. Все смонтировали сами, следили за процессом, откачивали из девятиметровой ямы все содержимое собственноручно.

Там надо было на починку всего 30 тысяч. Начальник предприятия обо всем договаривалась с разными людьми, чтобы сделать все за копейки, подавала документы. Месяц проходит, второй, ноябрь уже на носу. Никто не отвечал на звонки, не платил зарплату. Мы даже были не оформлены. Вся эта канитель была чтобы уничтожить, развалить до конца,говорит женщина.

Остановились чтобы перевести дух. Жительница поселка продолжила рассуждать о том, что Глазкова якобы жаловалась на то, что ей никакие средства никто не выделил, другие говорили обратное. В итоге им ничего не досталось, и не понятно куда ушли все деньги. Но они были.

Ладно хоть знакомые помогали, только потому, что хорошо нас знают. Но это же не может быть до бесконечности. Тут уже нужны вложения! добавляет собеседница.

Дойдя до забора с надписью «Посторонним вход запрещен» остановились. Она стала тихо рассказывать о том, что пришлось судиться с Глазковой. После, в январе, ее сменил другой директор, которому нужна была лишь запись в трудовой для дальнейшего трудоустройства в администрацию. Так оно и случилось, говорит. Оставшимся коллективом они пытались добиться правды: судились на протяжении целого года, бились за получения средств, ходили в прокуратуру, жили без денег, надеясь на лучшее.

Кому-то выплатили, кому-то нет. Люди начали увольняться, и четыре месяца мы болтались, как «г…о в проруби». Администрация той порой это продали в частные руки Беловой. Ей муж сделал подарок за 300 тысяч — скважины: подъемник с насосом (питьевая вода) и очистные. Хотя незадолго до этого, еще в 2015-м-2016-м году, на подъемник поставили чистотник общей суммой около двух миллионов. А продали за 300 тысяч! Она потом хотела обратно продать, через суды кое-как деньги вернули,говорит Елена.

Ощутив неприятный запах, мы прошли за пределы забора. Нас встретил щенок на цепи, который по-доброму скулил. Ни души больше. Увидев воочию все сооружения, женщина отвернулась, добавив, что вот это все стекает в реки Вилюй и Ряжик. Мы двинулись на выход.

Обещали выделить 300 тысяч — этого бы хватило на реконструкцию. Все можно было сделать! Вот обидно, что всю реконструкцию можно было проводить при работающих очистных, а не гадить в эту речку. Лить все это уже сколько лет! Начинаешь верить, говорят все будет, но надежда умирает последней.

Елена рассказала, что на данный момент разрабатывают проект по реконструкции очистных сооружений. Но название организации никому не сообщили. Только оповестили, что какая-то фирма из Екатеринбурга. И по ее интонации понимаю, что Елена в отчаянии.

У них нет ни отчетов, ни документации. Чертежи остались у сотрудников, но и то не все — многое в голове. Как они буду все делать? Вообще бросят и будут делать по типу Горноуральска, где подземных трудопроводов полно, старые очистные. Вот это все и бежит живьем. Меня на изнанку выворачивает. Никаких записей в трудовой. Невозможно. Я не знаю, не могу смириться с тем, что так можно… Людей грабить. Им надо было нас уничтожить морально. Физически нельзя устранить, так сами сдохнем. Вот и все,подытожила жительница Новоасбеста.

Будет ли реализован проект, Елена не знает. Пока, много лет, дело не сдвинулось с места, зловонные стоки продолжают стекать в реку и отравлять не только природу, но и жизнь местных жителей. Редакция TagilCity.ru связалась с администрацией ГГО по вопросу данных о проектировщике очистных сооружений и сроках реконструкции. Предоставить информацию отказались, попросив направить запрос. Документ выслан на имя главы ГГО Дмитрия Летникова.